Отправили как-то нас с Федькой из родного ОВД аж в сибирские земли. На днях мы квартирного воришку с поличным взяли. Тот согласился сотрудничать. Сидеть поменьше надеялся. Вот и шепнул нам на ушки, где отсиживается его «коллега» по прошлым делам.
Сдали при посадке в самолёт табельное. Устроились в салоне спать. Для меня основной минус нашей работы — хроническое недосыпание. Начальник в любой момент может выдернуть из самого сладкого и радужного сна. А уж, когда усиление или конец квартала, сам бог велел. Можно вообще не ложиться.
Прилетели. Сели в такси. Ехать минут сорок. Добрались, хотели рассчитаться, как договорились. Ан нет. В довесок к транспортной услуге гуртом шло приглашение сыграть в, популярную у народов СНГ, игру. «Триста — это за километр в смысле. А проехали мы их …» Раздалось постукивание по приборной панели. Мы, не сговариваясь, достали «стволы». Ну, надоело, честное слово. Куда ни ступи, везде в грязь вляпаешься. Не живется людям спокойно. На нашей работе начинает казаться: каждому второму. Мошенник руками замахал: «Пошутил я. Денег вообще не надо! Мне по пути было». Не стали мы, кем являемся, представляться. Но жадность заставила забрать трясущейся рукой заработанное.
В маленькой гостинице привычно записали в графе «Цель приезда» секстуризм. Шутка старая, но не везде ее слышали. Администратор, по началу, удивленно вскинула на нас глаза. Решили пойти по адресу сразу. Вдруг его там не окажется. Придется местных подключать. А время уже к вечеру шло.
Открыла нам милая такая женщина. Представились друзьями Коляна. Проездом, мол. Сам в гости звал. В ответ услышали: «В храме он. В конце улицы». Данный Коля прозван был хлыстом за быстроту и изворотливость. Секунда — любой замок вскрыт. Две секунды — Хлыст далеко за пределами республики. Не важно, какой. По всей стране прогулялся. А отсидел всего раз. По молодости. Но с той поры заматерел. Голыми, да и «одетыми», — никакими руками не возьмешь. Не шел «на ручки», — не желал наручников. Дикий стал. Ума набрался.
Возвращались, конечно, поездом. Смущать пассажиров наручниками было не комильфо. А пристегнуть к металлической трубе в отдельном купе — единственно-возможный вариант. Опять же, оружие при нас. И еще пару деталей. Старшие предупреждали нас, что ни одни «браслеты» не способны удержать этого вора. Даже говорить о них смешно. Вскрытием квартирных замков наш подопечный занимался потехи ради. Да чтоб корешей уважить. Природа наделила его талантом медвежатника. Профи в этом деле… Чуть не сказал: от Бога; прости, Господи. Потому велено было одежду в разумных пределах с него снять и спрятать в свою складную кровать. В туалет — втроем. И поить. Обязательно поить всю дорогу. Ну а как? Не клофелин же выпить заставить и марлю с хлороформом в лицо тыкать. Кое-кто из начальства «силовые» методы убеждения не одобрял. Прессы остерегался.
Пил Коля без аппетита. Неприятно знать, что тебя нарочно спаивают. Неважно, с какой целью. Разговор не клеился. Спать нам с напарником разрешили по очереди. Но, зная, что нас ждет, если «клиент» опять улизнет, мы твердо решили глаз не смыкать. Так всю ночь и просидели. Было б странно заставлять Коляна пить в одиночку. Но мой непьющий друг уже собрался помирать от интоксикации. Потому миссию пришлось взять на себя. Я-то могу хоть бочку в себя влить. Однако ж не похвастаюсь, что не пьянею. Засыпаю на полуслове и падаю под стол. Меня не тревожат. Каждый отдыхает по-своему. Лишь бы в целом все остались довольны. Так что я тоже не налегал. Но под самое утро сон сморил меня на какие-то минут двадцать.
Проснувшись, подскочил, как ошпаренный. Внутренний голос сумел меня «растолкать». Само собой, первое, что я увидел: прицепленные к моей руке наручники. Он еще и шутит! За окном стояла тьма. Картинка не менялась: бесконечные снежные поля. Я б вспомнил любимого Лондона с его «Белым безмолвием». Но мозг выдал другую картинку: багрового от ора подполковника Зинчука. Не тратя время на избавление от чуть ржавого аксессуара, я метнулся к тамбуру. Пусто! Можно было и не бегать. Но, что-то ж делать надо! Напарник храпит. Перед тем, как мчаться к начальнику поезда вызывать местных, объявлять тревогу, обыскивать состав, лететь на Марс… Короче, я ломанулся по вагону ко второму тамбуру. От безысходности. Хлыст уже сто раз стырил чужую одежду и бредет себе в пятистах километрах отсюда. А, скорей всего, едет на попутке.
Ворвался в ледяной «предбанник» и остолбенел. В накинутом на плечи одеяле тощий грабитель сидел на корточках у двери и с тоской глядел сквозь дверное стекло. «Чего подскочил то? — спросил он флегматично. — Спал бы себе. Еще вон сколько ехать». Я выдавил: «Пойдем назад, простудишься». За чаем, в отличие от водки, разговор вдруг завязался. Уверовал, оказывается, Николай. Уж и Хлыстом его называть как-то неуместно стало. Батюшка в приходе поселка, где беглый угол снял, из сидельцев оказался. Вот так же всю жизнь: этапы да бараки. Но как-то пришло озарение. И подумал он: «А ведь прошла жизнь». Что дала ему пресловутая романтика? Уважение насильников, воров и убийц? Право решать их судьбы? И все? А стоило вообще ради этого рождаться? Крепко думал будущий священник. Времени-то на думы было предостаточно. Этими вот соображениями он с необычным исповедующимся и поделился. Сразу понял, кто перед ним.
Когда Колю уводил конвой, я, пожав ему руку, кинул машинально: «Может, еще свидимся». «Нет!» — ответ прозвучал, как удар. «Покончил я с этой делюгой. Выйду: по-другому жить стану. С белого листа. К батюшке вернусь. Вместе церкву обновлять станем». Мне почему-то сделалось неловко. «Да я в том смысле, что заходи, как выйдешь. Чайку попьем».
Автор: Светлана Гарцианова — штатный редактор журнала divno.info
