Байки из роддома

Три дня кошмара

1
Просьба Авторизоваться или Зарегистрироваться на сайте. После этого он станет ещё удобнее!
история о переезде в Израиль

Как понять, что обнимаешь человека в последний раз? Я ощутила такое единственный раз в жизни. Меня уже ждала внизу машина, подруга тащила мой чемодан, а я, рыдая, уткнулась в клетчатую, пахнущую табаком, рубашку отца и зарыдала. Внезапно мне не захотелось никуда улетать, быть тут, забыть все проблемы. Уже в лифте Крис меня подбадривала, как могла, а я рыдала навзрыд. В 19 лет я вступила в «базаровский» возраст. Учеба в универе не оправдала своих надежд, поле для научной деятельности мне не давали, темы еврейства в России и Холокоста были не интересны. От скуки я проводила выходные на бесплатных выставках и лекциях.

история о переезде в Израиль

Там-то и я познакомилась с Исааком. Он репатриировался в Израиль пару лет назад, ушел с первого курса университета и готовился идти в армию. Чувства вспыхнули внезапно. Мой ровесник оказался начитанным, эрудированным и разносторонним. Меня тянуло к нему, как магнитом. По его наставлению я пошла на консульскую проверку, чтобы самой получить израильское гражданство.

Папа сидит и молчит. Я кричу, что они мне мешают жить, не дают шанса на лучшее будущее. Он бормочет что-то из оперы «где родился, там и пригодился», меня это приводит в большее бешенство, и я от злости рыдаю, как маленькая девочка. Позавчера я проводила Иссу на самолет. Еще через полтора месяца он уходит в армию.

А я в холодном и снежном Питере. Себя без него я чувствую опустошенно, консул не отказал мне в репатриации, но нужно личное присутствие папы. А папа против моего переезда. «Да почему ты уже не признаешь, что ты — еврей!» -на эмоциях кричу я и получаю в ответ лишь грустный взгляд глаз цвета маслин.

Полгода я ходила как в похмелье. Студенческая жизнь меня не интересовала больше. Я не готовилась к семинарам, не реагировала, когда преподаватели замечали, что Эмма Йоффе сдала позиции. Все свободное время я проводила в общине или в ульпане — класс иврита.

К консулу отец так и не сходил. Мне предложили другой вариант. Приехать в Израиль за свой счет и подать на гражданство уже в Тель-Авив. Конечно, я теряла в деньгах здорово. Исаак решил этот вопрос и купил мне билет. Я взяла академический отпуск, надеясь, что никогда не вернусь в мрачные аудитории истфака.

До отлета оставалось совсем немного. Я нервничать начала только за несколько дней, меня била апатия. Видеосвязь с Исааком была редкой, по выходным, когда он не играл в компьютерные игры.

Простившись с мамой, папочкой и Крис, я приехала в аэропорт. Глубокая ночь, я попросила меня не провожать, всем завтра на работу. Прошла досмотр, ликер в дьютифри, сижу в салоне аэробуса. Ощущаю себя Китти из «Эксодуса».

Я вся в предвкушении предстоящей счастливой жизни. Не предполагала, как больно бьются розовые очки, как ледяной душ реальности обрушивается на голову, и что с собой всегда берешь себя.

То, что я хочу назад, ощутила еще как вошла в эту квартиру. Дом был поражен осколками с недавнего обстрела. В квартире царил хаос, лаковая мебель советстких времен.

Я обескуражено села на чемодан прямо около входа. Исаак принялся радостно варить мне макароны, холодильника пока не было, ну это же мелочи, проживем.

Через 5 месяцев я снова сижу в аэробусе. Только уже обратно. Я еду хоронить отца, но он еще жив. Его может не стать сейчас, вечером, завтра. Да когда угодно. Я лишь попросила, чтобы мне не сообщали об этом в дороге. Пытаюсь отвлечься на мрачного Ремарка, купленного на хайфской барахолке, но не выходит.

Странная штука — человеческая психика. Сначала ты не хочешь принимать, что это вот-вот произойдет, потом бронируешь билет, собираешь на автопилоте вещи и едешь в аэропорт. Иссак себя повел отвратительно. Сказал, что перелет выйдет в копеечку, а с деньгами у нас и так туго. Я взяла все скопленные доллары. Он был на пустыне на учениях и не смог проводить.

Ну и правильно, я же не жена и повод незначительный. С языком у меня еще были проблемы. Но араб в туристическом агентстве понял меня, а я его.

Мама меня встретила у метро. Я поняла все без слов. Села на землю и завыла. Внутри все разрывалось. Я ненавидела все вокруг. Этот серый мир, эту боль, себя. Три дня кошмара. Со мной дневала и ночевала Крис. Я не хотела есть. В доме ходили какие-то люди. Папа не дождался меня ровно 40 минут. Надо было жить дальше, я пока не знала как.

Мне 20 и я потеряла одно крыло за спиной. Мама потеряла смысл жизни. Я брошу по набережной и захожу в деканат. Решаю восстановиться на заочное отделение и сдать сессию. В библиотеке нагружают книгами, наконец-то я провожу вечер без горестных мыслей.

Исаак зовет обратно. Я перенесла билет, меня нет с ним почти два месяца. Мне тут хорошо, я взглянула на все другими глазами. Мама говорит, что мой дом уже там, и я не должна отступать от своей цели. Друзья на этот раз провожают шумно и пьяно. В аэропорту Исаак меня встречает с колечком, я только смеюсь, все вокруг смотрят. Он обиделся.

Как это, жить дальше? Когда себя просто за волосы тащишь делать привычные дела и снова учишь улыбаться. Пройдет еще пару месяцев, когда я попаду в музей Холокоста Яд Вашем. В архиве я найду имя своего деда, Ронена, узнаю весь ужас войны, почему папа и дед добились, чтобы стать русскими в документах.

В конце экспозиции есть прекрасный вид на Иерусалим, который я так и не полюбила. В ту минуту для себя я решила вопрос дома и бездомия, посмотрела на абсолютно чужого человека рядом с собой в израильской военной форме и мысленно забронировала билет. Больше от себя убегать было не надо.

Автор: Светлана Гарцианова — штатный редактор журнала divno.info

Расцвет нищей семьи начался после рождения ребёнка
Поздний ребенок

Reactions

0
0
0
0
0
0
Уже отреагировали на этот пост.

Реакции

Кому понравилось?

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *