Сижу, раскачиваюсь на стуле. Прием уже окончен, надо бы заполнить амбулаторные карты и домой, на двух автобусах. Там меня ждет «вторая смена», надо готовить ужин, убирать, стирать. А утром опять ранний подъем и на работу.
Таковы будни участкового гинеколога с неработающим мужем. Он симулирует бурную деятельность поиска работы после того, как его выгнали со службы, а пока меня нет, проводит дни за компьютерными играми. На столе меня встречают отряды пепельниц, батальоны кружек. Помыть и приготовить выше его сил.
Каждый день ко мне приходят десятки беременных женщин. Для кого-то ожидание ребенка было запланированным и долгожданным, для кого-то совершенно ненужным.
Это видно сразу по отношению женщины к своему здоровью. Я — сапожник без сапог. В интернатуре шутили, что мой диагноз написан в дипломе. За год я перенесла две операции, мои шансы стать матерью резко улетучились вдвое.
Свекровь успокаивала, что с одной трубой она родила троих. Как врач я оценивала свои возможности реально. У меня была мечта оперировать или принимать роды.
Каждый раз, помогая детям рождаться, у меня в душе как будто распускался бутон, от переполняющей радости от новой жизни открывалось второе дыхание, абсолютно не ощущала усталости от дежурства.
Уже дома потом я выключалась, стоило мне только сесть на диван. По окончанию интернатуры, меня, выпускницу медицинской академии с отличием, ростом 152 сантиметра, никуда не пригласили. Мягко сказав, что с 43 килограммами веса оперировать не вариант. Тогда опустились руки. Мне нашлось только декретное место в районной женской консультации.
С мужем женаты уже три года. Познакомились мы в поезде, с подругой ехали на летних каникулах к ней в гости. Высокий красавец обратил внимание на меня, серую мышку.
Пока все наслаждались студенческой жизнью, я пропадала за учебниками, не красила ногти даже на каникулах и ждала первого и единственного мужчину. Им и стал Анатолий. Представляла я себе все иначе, тем более моя взбалмошная Ленка часто говорила о своих мужчинах в самом приятном ключе.
Год мы катались друг к другу, закончив академию, мы поженились, я переехала к Толику и определилась в интернатуру.
Тут-то он и сдулся…
Ушел с постоянной работы, перебивался временными заработками, а теперь и вовсе осел дома в ожидании директорского кресла. Наша супружеская жизнь давно дала трещину. Все было быстро, обыденно и больно…
Моя мать часто звонила и говорила, что внуков не дождется. Дети подруг всегда ставились в пример еще в школе, а мои успехи всегда были в тени. Теперь же они превосходили меня по количеству детей.
Часто с разочарования называла меня «пустоцветом» и что пока смотрю между ног другим женщинам, Толик себе найдет, кто родит.
Я не обратила внимания на ноющую боль в животе в один из вечеров, когда мы поругались с мужем. Моей зарплаты врача катастрофически не хватало, я просила урезать расходы на сигареты, бесцельное катание на машине, но в ответ получала только грубости.
Ругаться я не умею… Так и жили…
На оставшемся яичнике периодами возникали кисты, оперировать пока их не брались, наблюдали. В этот раз, ощутив боль, я продержалась на работе, глотая обезболивающие, потом позвонила Ленке. По цеховой солидарности, меня принимали всегда без проблем там же, где я и была интерном.
В этот раз ждали врача в смотровом кабинете, подруга сидела на кушетке и болтала без умолку. От Ленки пахло сигаретами, после абортных дней она не могла иначе перезагрузиться. Наконец-то пришел врач, осмотрел. Живот заныл еще больше. Лица под маской не было видно, но по глазам я прочитала недоумение. «Елена Валерьевна, проводите в кабинет ультразвуковой диагностики!» — отрезал он и снял перчатки.
Диагностика для постановки диагноза меня не удивляет, послушно иду по коридору за Ленкой. Никогда бы не подумала, что буду лежать на кушетке перед своей однокурсницей, с которой зубрили фармакологию . И вот сейчас она, забыв на всю врачебную этику взвизгнула: «Мать, да ты беременная! Что ж ты сразу-то не сказала?».
Цикл…
Его нарушения я лечу другим женщинам, но себе сама так и не «настроила»… Пока принимала гормональные препараты, у меня часто бывали задержки, для меня это было в порядке вещей…
По долгу работы, я часто сообщаю женщинам о беременности. У некоторых сразу избыток эмоций, готовы меня расцеловать, другие, как будто не слыша, смотрят за решетку за окно. Что в этот момент в их головах?
Вот сейчас я смотрела на новенькую ширму кабинета. Ленка развернулась ко мне на стуле и взяла своей ледяной рукой: «Так, смотри, у тебя угроза. Гематома. Закровит — не пугайся. Ты сама все знаешь, не раз с этим же встречалась!».
По ту сторону гинекологического кресла…
Я видела многие вещи по ту сторону гинекологического кресла. Направляла на чистку, в стационар с угрозой, даже пару раз на экстренную операцию. Но когда ты сама-пациент, но все равно внутри поднимается паника и все, чему учили и что назначала, забывается.
Осталась в этом отделении. Ленка похлопотала о двуместной палате, позвонила сама моей заведующей и убежала домой. Я позвонила Толику и попросила привезти мои вещи. Даже не спросил, почему я тут.
Пришел почти в девять вечера, сопровождаемый криками санитарки, что посещения запрещены. В куртке и без бахил. Мне стало стыдно за него.
В пакете полный ералаш, вещи мятые-перемятые, даже сухарика не купил. Почесав голову, муж выдал : «Ксюх, а на бензин не будет у тебя?». Внутри меня все упало. Спроси хотя бы, почему я тут.
В конце концов, я не выдержала: «Толь, я беременна». Что тут говорить, как супруги мы не живем давно. Выходные не проводим вместе. Наше существование больше походило на совместный быт людей, которым просто некуда деться. Ничего общего, нет разговоров, совместных прогулок, обедов.
Толик просто гоготнул и все. Вот и вся реакция на беременность…
Потянулись больничные будни. Леночка часто ко мне заходила, болтали, как в старые добрые времена. Все так же запускала руку в свои кудрявые волосы, так же сидела, склонив голову, задорно смеялась. Смотрю на нее и любуюсь, такое природное обаяние.
Мои дела идут неважно , врач немногословен, но я сама понимаю, чтобы беременность сохранить, придется полежать долго. Подруга привезла мою не законченную картину, вышиваю крестом маки. Без работы я совсем не привыкла, часто думаю, как там мои беременяшки и кто меня замещает.
Муж пороги больницы не оббивал, приходит, забирает деньги мне на продукты, но приносит сдачей значительно на меньшую сумму. Никакой заботы, как я привыкла видеть в женской консультации, не было и подавно, как и домашней еды.
Токсикоза у меня не было, аппетит был хороший, больничная еда не всегда его удовлетворяла. Ленка никогда не была хорошей хозяйкой, таскала мне иногда вкусняшки из кулинарии.
Перед выпиской врач посоветовал мне оформить путевку в санаторий для беременных. Угроза еще оставалась, продлевать мне больничный уже просто не имели права (да, такое законодательство), а на санаторий я имела право.
Спасибо Ленке, везде связи, помогла мне, и встать быстро на учет и быстро все провернуть.
Дома было совсем невыносимо. Одичавшая кошка, дико неубранная квартира с затхлым запахом дыма. Я взяла кошку, села на диван весь в шерсти и смотрела вокруг под уютное мурчание.
Мне строго-настрого запретили все физические действия. Я сама понимала, чем может обернуться предлежание плаценты и зашитая шейка.
Ванну я все же вымыла. Шампуни и гели были почти пустые, Толик и их израсходовал без стыда.
На двух узи показывало девочку. Я даже имя уже выбрала — Аришка, Арина Анатольевна. Кстати, сам Анатолий теперь пропадает у друга в гараже, у того частная автомастерская. Приходил поздно и часто с запахом спиртного.
Я спала на кухонном диванчике в перерывах между лежанием в больнице. Мама и тут находит повод дать своей 27-летней дочери наставление: «Беременность — это не повод в больницах валяться, вот я двоих родила и ни разу нигде не лежала, кроме родильного отделения».
А я лежу… Часто… Хорошо что хоть выспалась на всю жизнь вперед и даже соскучилась по дому.
Автор: Светлана Гарцианова — штатный редактор журнала divno.info
