Отпуск не задался с первого дня. Эта бесконечная дорога с постоянными остановками и Манькиным нытьем. Додумалась же я поехать на машине с годовалым ребенком! А на второй, не успели мы толком побыть у свекров, загремели в больницу.
Я была вне себя от злости, представляя многолюдную палату в инфекционке. К моему величайшему удивлению, положили нас в обычную педиатрию и даже обещали никого не подселять в двухместную палату.
Начались адовые будни в больнице.
Через пару дней я была похожа на зомби. От моих 52 килограмм бараньего веса ничего не осталось. Ночью у Маньки резались зубы, и она истошно выла на руках, а днем крики из палаты через стенку просто не давали возможным вздремнуть.
Из соседней палаты никто никогда не выходил, правда, меня это не удивило, нам тоже рекомендовали лишний раз не высовываться, чтобы не схватить лишней инфекции. Я ненавидела каждое утро за то, что опять придется провести день в душной палате при 30-ти градусной жаре!
В один из дней нашего заключения я просто была вне себя от раздирающих криков через стенку.
На посту я никого не обнаружила, поэтому полная решимости, постучала. Ждала нерадивую мамашу. Мне никто не ответил. Толкнула дверь.
Палата была четырехместная, без мест для мам, только детские высокие «тюремные» кроватки. В одной из кроваток, весь мокрый от крика, лежал малыш.
Увидев меня, замолчал, уставился на меня огромными черничными глазами, не по-детски взрослыми. Я от недоумения застыла на входе в палату.
Он уже не кричал, а лишь тихонько всхлипывал, жалобно так подвывая, вроде как понимал, что орать, надрывая лёгкие, смысла нет. А может обессилел, бедненький…
Тут, как черт из табакерки, нарисовалась постовая медсестра с бутылочками:
— Кушать время пришло! Вы идите, сюда нельзя!
Я вернулась в палату, но уснуть так и не могла. Из головы не выходило красное лицо от крика с совершенно взрослым взглядом.
Кто же так в больницу кладет детей одних и совершенно беспомощных? Где их мамы? А может, мамы тоже заболели и лежат в отделении для взрослых?
На следующий день был абсолютно сумбурный понедельник. Много поступающих, на дневной сон Маньки опять был басовитый надрывистый крик.
Наплевав на все предписания медсестры, я пошла в палату и взяла на малыша на руки.
Мигом голодный плач прекратился, он внимательно рассматривал меня своими бездонными глазами. Я мигом вспомнила Маньку маленькую. Только я ее не пеленала как кабачок.
Тут же ручки были плотно спеленаты, чтобы не было возможности перевернуться. Сегодня дежурила Наташа, разговорчивая медсестра, мы иногда с ней пили чай.
Она вбежала в палату с бутылочками и всплеснула руками:
— Строго-настрого запрещено отказников на руки брать! Будут же потом кричать, пока не возьмешь, а откуда у нас столько рук!
— Так что ни в коем случае больше не берите отказников на руки, мы потом намучаемся с ними.
Отказники…
Мамы не придут никогда… Я подождала, пока Наталья вынесет бутылочки и стала её расспрашивать. Она спокойно отвечала, что такие «гости» в отделении не редки.
Вот сейчас двое, которые больше уже не стали нужны своим родителям. Их обследуют в больнице и направят в дом малютки. Там так же лежать кабачками, в лучшем случае, раз в неделю погуляют при теплой погоде, а зимой — никогда.
Просто на каждого нет столько персонала и колясок. Единственное, что я надеялась, это их сразу усыновят, но Наташа и тут развеяла ми надежды.
Часто это сироты при живых родителях, которых забрали из-за зависимости родителей или социальной невозможности воспитывать детей. А если малыши тяжелобольные, «спрос» на них и вовсе будет не велик…
Я вернулась в палату и посмотрела на абсолютно ничего не подозревающую спящую Машку. За окном начиналась гроза, виски нестерпимо ломило, а я обрела новый смысл жизни — дать малышу с черничными глазами семью.
Даже если придется пройти десятый круг ада или одиннадцатый… в борьбе с бюрократическими препонами органов опеки и попечительства…
Автор: Светлана Гарцианова — штатный редактор журнала divno.info
