У меня уже был трёхлетний сын, когда я узнала, что беременна снова. Совместное с мужем решение было однозначным: «Рожаем второго».
Вторая беременность протекала так же, как и первая — без осложнений. Основной проблемный момент, с которым мне уже довелось столкнуться при первой беременности, был в перенашиваемости.
По непонятным причинам мои беременности упорно не укладывались в положенные 40 недель. Первый сын родился в 42 недели. Второй сын едва надумал начать процесс своего появления на свет к концу 43-ей недели.
Но, тем не менее, в конце концов процесс начался, и вот я уже в родзале. В ожидании таких же лёгких родов, как и первые.
Но всё оказалось не так просто…
Ещё во время первых родов у меня выявилась неожиданная проблема: у меня не происходит самопроизвольного послеродового отторжения плаценты.
Плацента накрепко врастает в стенку матки, и после родов требуется целая операция, чтобы её извлечь. Я помнила об этой проблеме, но не придавала этому особого значения. А зря.
Итак, начались вторые роды. Врач говорил, что уже показалась макушка, и кричал: «Тужься!». Я старательно тужилась, вспоминая опыт первых родов. Но ничего не происходило. Ребёнок раздвинул головкой кости таза и остановился в движении.
Я тужилась ещё много раз. Сбежалось множество медперсонала. Пришёл на сложные роды и опытный врач-акушер (благо, родильное отделение находилось при кафедре гинекологии и родовспоможения).
Именно он, задав мне несколько вопросов, и определил причину осложнений: у меня снова было врастания плаценты.
Потом была уже привычная для меня операция по удалению плаценты под наркозом. После операции меня отвезли в палату. Очнувшись в палате, я поняла, что практически лишена возможности подниматься, слабость была неимоверная.
Несмотря на это, причин унывать не было: девочки в палате были замечательные, а больничная еда вкусная и питательная. К тому же к вечеру начали поступать передачи от родственников.
Казалось бы, всё хорошо. Но вот уже подошло время вечернего кормления, и всем девочкам принесли детей. А мне не принесли. Я занервничала. На мои вопросы медперсонал отвечал, что я ещё слишком слаба, поэтому меня стараются не напрягать.
Однако во время утреннего кормления всё повторилось снова: всем принесли детей, а мне нет. Тут уж мне стало страшно. На мои вопросы о ребёнке медсёстры откровенно отмалчивались, что испугало меня окончательно.
И тогда я приняла решение: я собралась с силами и заставила себя встать с кровати. Ноги были ватными, они абсолютно не слушались. Я выбралась в коридор, цепляясь за окружающие предметы, и медленно поползла вдоль стенки коридора в направлении детского отделения.
Сначала меня не хотели пускать. Но тут уж у меня началась настоящая истерика. Я рыдала и выкрикивала что-то маловразумительное о том, что моего ребёнка больше нет, но все от меня это скрывают.
Наконец на шум вышла врач-педиатр, спокойно уточнила мою фамилию и сказала: «Мамаша, Вы зря истерите. Ваш ребёнок жив. Просто пока он не в том состоянии, чтобы его можно было отвозить на кормление.
При родах у ребёнка произошла гипоксия головного мозга, и в настоящее время новорожденный находится в специальном поддерживающем аппарате — кювезе».
Педиатр разрешила мне войти в детское отделение. Почти на самом входе там стояла большая пластиковая коробка с кучей трубочек и проводочков — тот самый кювез. И там лежал мой сын.
На следующий день его уже принесли на кормление. Через 10 дней нас выписали. И наша семья пополнилась четвёртым членом, чему особенно радовался мой старший сын, сразу почувствовавший себя взрослым человеком, ответственным за воспитание малыша.
Автор: Светлана Гарцианова — штатный редактор журнала divno.info
