Ирининому лучистому улыбчивому мальчику было четырнадцать лет, когда незначительная досадная случайность забрала его у нее, навсегда.
Вся ее жизнь перевернулась, утратила смысл. В солнечном сплетении зияла сквозная рваная рана, которую она ничем не могла заполнить. Стынущее сердце, непрерывно ноя, требовало отдать кому-то свою материнскую, чистую любовь.
И Ирина решилась. Новая беременность проходила трудно, сопровождаемая постоянной тошнотой. Все, что она пыталась съесть, выходило обратно, и так в течение четырех мучительных месяцев.
Когда она начала чувствовать, как маленькие ножки бьются сквозь натянувшийся живот в ее ладонь, ее обуяли воспоминания о Вовочке.
Как точно так же зарождалась и его жизнь. Но от теплых воспоминаний повеяло холодом утраты.
Быть может, Ирина слишком часто непроизвольно думала о своем первенце, или ее терзала совесть за то, что второго ребенка она заводит в основном как заплатку прорехи в своем сердце, но маленький Вова то выглядывал из-под стола, когда она готовила, то пробегал мимо нее, сидящей в кресле, то звал из другой комнаты.
Ирина молилась, просила оставить ее, но призрак сына не покидал мать до самого рождения ребенка.
В день родов она мучилась от схваток всю ночь, но не могла побеспокоить строгих домочадцев. Она ходила, поскрипывая половицами, из комнаты в комнату при режущих насквозь болях, переставляла фотографии на комоде, слепо смотрела в окно и бормотала молитвы.
Под утро она заметила, как кто-то смотрит на нее из дверного проема.
— Опять Вовочка шалит, — пронеслась в ее голове мысль. Но это была седая тонкогубая голова свекрови, скептически и оценивающе оглядывавшая ее:
— Ну что? Готовая? Пойдем, что уж.
И Ирина, безмолвно и напряженно ступая, последовала за ней. Шли пешком через полрайона по обочине дороги, загребая носами туфель пыль. Не было телефона, чтоб вызвать скорую, и автобусы тогда не ходили.
Ни одна из женщин не проронила за всю долгую дорогу ни слова. Ирина держалась истово, но нестерпимая раздирающая боль брала свое. Приходилось делать остановки, чтоб передохнуть и набраться сил.
Ирина, кряхтя, выгибала спину и дутым животом вздергивала начинающий светлеть утренний воздух, хоть и хотелось сжаться в комочек и так и остаться недвижимой. Но каждый раз она делала следующий неровный и тяжкий шаг, смотря далеко вперед притупленным нескончаемым страданием взглядом.
Ребенок родился белым и не шевелившимся. Не просто бледным, а без единой кровинки на лице. Только не снова. Второй смерти Ирина бы не выдержала.
Медсестры сразу же, не давая младенца в руки роженицы, унесли его, не успела мать и слова сказать. Она ждала долгие, еще более страшные, чем во время схваток, минуты с замиранием сердца и напряженным слухом.
Но увидев счастливые лица вошедших медработников, Ирина смогла спокойно выдохнуть. Оказалось, что лицевые сосуды ее ребенка находились глубже, чем у других детей, поэтому малыш родился таким бледным, но совершенно здоровым.
Безумно уставшую, но счастливую, мать встретил вернувшийся из командировки муж. Никакой торжественности, цветов и ликования не было, ведь в этот день планировались поминки год как умершего Вовы.
Автор: Светлана Гарцианова — штатный редактор журнала divno.info
