Был обычный, пасмурный день. Я вышла из автобуса, который останавливался прямо через дорогу от ворот. Мне было немного непривычно здесь находится после стольких лет за границей… Толкнув скрипящие ворота, я открыла своему взгляду целый, полный скорби, холода и боли, тихий мир. Мне нужна была площадка 192, я помнила что нужно было идти в сторону леса, по направлению к электровышкам.
Проходя мимо я заметила таблички: 2010 года, 2009, 2013 года. «Совсем дети». Это был целый участок только научившихся говорить, не успевших (я надеюсь) познать страданий и боли детей. Я всегда лояльно относилась к кладбищу, но мой разум отказывался принимать уход детей. Они всегда полны впечатлений, надежд, радости и такие непосредственные…
Я перекрестилась, хоть совершенно не была христианкой, в знак уважения и в надежде на то, что, хотя бы для них Рай существует.
Сразу за этим участком я нашла табличку 192 с именем Андрея Сергеевича. Здесь, как и раньше, стояла лавочка, а под ней веник. Я подмела плитку, надгробие и памятник в знак приветствия и присела. Посмотрела на фотографию. На ней он был молод, красив, в военной форме. Я же его знала совершенно другим.
Но простила, простила его потерянное сознание, утопленную в стакане жизнерадостность и багровый цвет лица. Он, всё же, очень сильно любил нас.
«Привет, дедушка. Я вернулась, больше не хочу там жить. Побуду тут пока, хоть здесь, никого, кроме тебя и не осталось. У меня вообще, нигде и никого не осталось, только Максим рядом, помогает. Много я ошибок сделала. Но, что сделаешь, такая я, не злись, я исправлю всё. Помню, приезжала к тебе, летом, лет 12 назад. Ты, как всегда, наготовил домашней еды, встретил прям с вагона, потом весь день за мною с чаем бегал. Ты был очень рад. И я была тебе рада. Почему же ты, той весной ушёл? Неужели тебе больше не хотелось никого из нас видеть? Ты же сам говорил, что бросишь пить. Что хочешь увидеть нас взрослыми. И сейчас иногда не верится.
Я понимаю почему. Славику не нужно было так с тобой. Я помню, как тебе в груди болело, ты ещё в больницу не хотел ехать, он тогда действительно пожалел, не злись на него. От злости толку мало. Я понимаю, как тебе хотелось, чтобы мы тебя ценили. Как этого не хватало тебе тогда. Прости нас с Максимкой, мы маленькие были, не понимали. И всех прости, видимо, все маленькими были. И ты тоже. Извини, но я должна сказать. Участок Славик продал, дом тоже. Дерево спилил сразу после похорон. От него холодом веяло, ужасно становилось, когда смотрела на ту яблоню. То утро страшным было, дед. Бабушка Аня, помню, закричала на весь двор, что ты сделал. А я сдуру выбежала…и увидел тебя. Я помню это, с девяти лет помню. Верёвка та, моя была. Мы тарзанку с неё делали, пока вас дома не было. Но я люблю тебя. Очень люблю, дедушка, не скучай, я часто теперь приходить буду, убирать у тебя. Максим скоро приедет, он не злиться, он понял тебя. Понял, почему ты сознательно ушел из жизни…».
Автор: Светлана Гарцианова — штатный редактор журнала divno.info
